Православие и ислам

Публикуемое ниже интервью диакон Георгий Максимов дал еще зимой журналисту одного либерального издания, которое планировало большую подборку материалов о русских мусульманах, исламе, «разочаровании в Церкви». Номер вышел в свет, но… без беседы с отцом Георгием: оказалось, что его ответы не «подходят» направлению газеты. Вопросы, задаваемые журналистом, не перестают быть «горячими» для СМИ, а сама история с «неудобным» интервью показательна именно как пример диалога с представителем светско-либеральной части нашего общества. Вот почему мы и решили познакомить наших читателей с этой беседой.

– Насколько мне известно, Православная Церковь отрицательно относится к переходу православных в ислам. Что служит основными аргументами этого отрицательного отношения? Заметьте, человек не перестает верить в Бога и соблюдает заповеди, присущие и христианству, и исламу.

– Христианство – это не просто признание некоего абстрактного Бога и набор расхожих моральных предписаний. Христиане верят в Иисуса Христа – Бога, Который стал Человеком, Который не просто спускает «сверху» директивы, как жить правильно, а Который стал как один из нас, жил среди людей и Своей жизнью, смертью на кресте и воскресением из мертвых открыл нам путь спасения. В такого Бога человек, ставший мусульманином, не верит. В Коране прямо порицается учение, что Христос есть Бог и Сын Божий (5.17, 9.30). Если христианин принимает ислам, то это значит, что он отрекается от Христа, сказавшего: «Я Сын Божий» (Ин. 10: 36). И к такому человеку относятся слова Иисуса: «Кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным» (Мф. 10: 33). «Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин. 3: 36). Вот почему это духовная трагедия, о которой скорбит Церковь. Что же касается заповедей, то они в разных религиях различны; пересечения, конечно, есть, но их не так уж много.

– Актуальна ли на сегодняшний день для Русской Православной Церкви проблема принятия христианами ислама? Делаются ли какие-то шаги по предотвращению этого, или вера – личный выбор каждого, в который Церковь не имеет права вмешиваться?

– В личный выбор в принципе невозможно вмешаться. В недавнее время это хорошо проиллюстрировал пример новомучеников Российских, которые сохранили веру даже несмотря на то, что атеисты их подвергали издевательствам, пыткам, тюремным заключениям и казням. Конечно, Церковь скорбит о тех, кто от Христа Спасителя ушел в какую-либо иную религию, в том числе в ислам, потому что рассматривает сделанный ими выбор как ошибочный. Но к числу актуальных церковных проблем это не относится, поскольку явление это, в общем, маргинальное. Мне доводилось слышать о том, как иногда священники по просьбе родственников проводили беседы с теми, кто начинал увлекаться исламом. А некоторые авторы создавали апологетические тексты, которые позволяют задуматься такому человеку. Но это всё частные инициативы, а не какая-то систематическая общецерковная работа.

– По сравнению с христианством популяризировать идеи ислама проще? Можно ли утверждать, что для миссионерских целей ислам «удобнее»?

– Отдельные идеи ислама более выгодно смотрятся в глазах современного мира – например, допустимость многоженства, но если брать ислам в целом, то продвигать его не слишком просто, поскольку в обществе сформировался довольно негативный образ ислама, на что часто жалуются сами мусульманские проповедники. Это касается не только темы терроризма, но и, например, положения женщины, а также и того агрессивного имиджа, который создан благодаря поведению некоторых представителей кавказской молодежи. Конечно, мусульманские апологеты стараются разрушить этот негативный образ, но пока что они и сами вряд ли признают, что их труды полностью увенчались успехом.

– Не кажется ли вам, что скандалы вокруг РПЦ – одна из причин утраты доверия христиан к своей Церкви, которая приводит к поиску новой веры?

– Мне кажется, что это именно тот результат, которого добиваются люди, раздувающие эти скандалы. Однако в реальности утраты доверия христиан к Церкви не наблюдается. Численность прихожан меньше не стала. Антицерковные настроения выросли в среде тех, кто был лишь номинально христианином, но людей воцерковленных они затронуть не могут. По той простой причине, что основой веры являются живые отношения человека с Богом, которые он обрел в Церкви. Этот личный опыт жизни с Богом никак не может быть опровергнут информацией, что какой-то священник или высокий церковный чин совершил какой-то грех. Поскольку в Православии нет учения о безгрешности священников, и поскольку не вера в священников является основанием духовной жизни человека. Наша вера называется христианство, а не «священнианство». Охлаждения в вере и отпадения, конечно, бывают, но причины этого гораздо более сложные, и сам человек редко говорит о них откровенно. Не бывает такого примитива, что, мол, глубоко верующий христианин прочитал скандальную новость в интернете и сорвал с себя крест со словами: «Ну всё, ухожу теперь в мусульмане!» Кроме того, в СМИ немало скандалов, связанных с исламом и мусульманскими духовными лицами, поэтому для перехода в ислам скандалы явно причиной быть не могут, даже если сам человек ее называет. Подлинная причина лежит глубже.

– Вероятно, вы знакомы с содержанием Корана и другой исламской литературой. Что, на ваш взгляд, главным образом убеждает людей исповедовать эту религию?

– Большинство исповедует ислам просто по традиции. Для тех, кто хорошо сведущ в своей религии, главным стимулом, по моему мнению, является чувство собственной исключительности, которым наделяет мусульманина его вера.

– Влияет ли на это социально-бытовое устройство мусульман: община (джамаат), где все братья и сестры, что привлекает, например, одиноких людей?

– В подавляющем большинстве случаев причиной принятия ислама является желание девушки выйти замуж. Хотя бывают и девушки, которые обращают своих женихов-мусульман в Православие. Что касается парней, то в некоторых случаях не община в целом, а конкретная компания сверстников-мусульман может создавать привлекательный образ такой дружной общины. В некоторых случаях это может играть свою роль, особенно в регионах или коллективах, где мусульман большинство, но я бы не стал называть это типичным. Здесь всё не так просто. Я знаю русского парня, который принял ислам, и когда он был успешен, у него было много друзей из мечети. Но когда он лишился работы, машины, семьи, выпал из прежней жизни, все друзья-мусульмане вдруг стали очень заняты, куда-то испарились. В любом московском храме вам расскажут о мусульманах, которые приходят просить помощи в трудной жизненной ситуации. И ссылаются на то, что в мечети им не помогли. Если бы мусульманская община была такой, какой вы ее описали, думаю, таким людям не пришлось бы идти за помощью к христианам. И я знаю не один пример, когда мусульманин принимал крещение, сказав, что нигде не видел такой любви к себе, как в православном храме. Еще больше бывших мусульман вы найдете на некоторых протестантских собраниях в Москве, поскольку протестанты ведут активную миссию среди мигрантов, чего пока нельзя сказать о Православной Церкви.

– Почему существует такое множество трактовок Корана? Зачастую в соседних мечетях прихожане могут изучать два совершенно разных учения. Трудно представить подобное среди католиков, иудеев или православных. Это связано с огромной ролью и авторитетом духовного лидера?

– В исламе несколько течений, большинство мусульман (около 90%) исповедует суннитское направление. Умма суннитов децентрализована. В ней нет своего папы римского или вселенского собора, который мог бы решить: вот, правильно именно таково понимание Корана, а такое понимание неправильно, – и все сунниты послушаются. В первые века ислама такая фигура была – халифы. Они считались наместниками «пророка», и у них была власть не только светская, но и вероучительная. Они составляли Коран, определяли, что верно, а что неверно, преследовали еретиков. Когда халифат был упразднен, такой фигуры не осталось. И сейчас есть просто много авторитетных знатоков ислама, которые в принципе равны друг другу по статусу. Один, к примеру, может заявить: теракты смертников против мирного населения – это грех, и для мусульманина это неприемлемо. А другой заявит: это восхитительная борьба на пути Аллаха, и каждый мусульманин обязан ей содействовать. И вот простой мусульманин волен сам решать, кого из двух он послушает. Не существует сейчас в суннитском исламе такого механизма, который бы заставил его признать, что слушать надо только этого муфтия, а этого совсем не надо. Как вы понимаете, такое положение вещей весьма способствует тому разнообразию мнений, о котором вы спрашиваете.

– По мнению протоиерея Владимира Вигилянского, доктрина мусульманской веры построена на том, что правоверный муслим априори «избранный и безгрешный», в отличие от грешника-христианина. Именно поэтому, считает отец Владимир, мусульманами проще манипулировать, порой преследуя самые страшные цели. Вы согласны с его позицией?

– Может быть, и это имеет место, но мне кажется, что главная причина в другом. Фигура Мухаммеда считается идеалом, образцом для подражания: то, что он делал, что говорил и особенно к чему призывал, – всё это стало нормативным в исламе. В Коране говорится: «Посланник Аллаха – образцовый пример для вас» (33.21). А что увидит мусульманин, открыв традиционное жизнеописание Мухаммеда? Войны «посланника» с неверными, восхваление джихада как величайшего подвига и призывы к участию в нем. Кто-то, прочитав, может быть, скажет: это не для меня, я хочу просто жить, растить детей, обеспечивать семью. А кто-то захочет подражать, захочет стать шахидом. Такого человека останется только проинструктировать и направить в «нужное» русло.

– В чем корень того, что ислам небезосновательно ассоциируют с терроризмом? Как получилось, что мусульмане во многом «монополизировали» террористическую деятельность, прикрываясь и используя веру?

– Причина такого ассоциирования в том, что большинство религиозно мотивированных терактов с человеческими жертвами совершают именно мусульмане. Это факт. Можно посмотреть доклад Национального Контртеррористического центра США, который ведет мониторинг ситуации по всему миру. В отчете за 2011 год указывается, что на «суннитских экстремистов третий год подряд приходится наибольшее число терактов и погибших. Более 5700 инцидентов было связано с суннитскими экстремистами, которые ответственны за почти 56 процентов всех терактов и около 70 процентов всех смертей от терактов». По статистике этого центра, 43% терактов совершено по нерелигиозным мотивам (националистическим, сепаратистским, экологическим и т.п.). А из 57% религиозно мотивированных – 56% совершено мусульманами. Корень – в том, о чем было сказано выше. Среди религиозно мотивированных террористов попадаются и христиане, и буддисты, но число их мизерное, меньше статистической погрешности. Это не удивительно, если мы вспомним, что ни Христос, ни Будда никогда в жизни не брали в руки меч. А у Мухаммеда было девять мечей, и они ему служили не просто для украшения интерьера.

– Есть распространенное мнение о нетерпимости мусульман. Но разве довольно агрессивная реакция православной общественности на выходку панк-группы «Pussy Riot» не обнажила схожую нетерпимость религий?

– С одной стороны, кровавые теракты с тысячами жертв, а с другой стороны, много возмущенных слов и одна сорванная майка – по-вашему, здесь уместно говорить о сходстве? Мне кажется, агрессивной скорее следует назвать реакцию сторонников упомянутой панк-группы. Кто писал: «Free Pussy Riot» – кровью убитых людей? Кто спиливал поклонные кресты, осквернял храмы, заливал чернилами иконы? А с православной стороны лишь возмущенные слова и одна сорванная майка. Судила же этих женщин не Церковь, а светский суд. Тем, кто говорит, что Церковь должна была их отпустить и простить, я бы хотел напомнить, что Церковь вообще-то сначала так и поступила. В первый раз свою выходку они пытались провести в Елоховском соборе, работники храма их просто вывели и отпустили с миром. Ни полицию вызывать не стали, ни заявления писать. Чем ответили эти женщины? Еще более вызывающей выходкой в храме Христа Спасителя. Почему-то наши СМИ это обстоятельство «забыли». К слову, когда в Германии сторонник этой панк-группы попробовал провести акцию в их поддержку в Кельнском соборе, представители Католической церкви с первого же раза вызвали полицию и подали на него заявление в суд. И это нормально. Верующие – тоже люди, и у них есть право быть защищенными от такой ситуации, когда они, придя в храм, вынуждены будут выслушивать богохульства и издевательства в адрес своей веры. Собственно, и немецкий суд признал этого человека виновным именно в нарушении прав верующих.

– Вы лично знакомы с православными, принявшими ислам?

– Поскольку я специализировался на христиано-мусульманских отношениях, то в разное время мне на почту писало немало людей, говоривших, что они перешли из христианства в ислам. С некоторыми я встречался лично. Почти все они не знали даже азов христианства, самых элементарных вещей. Исключением здесь являются случаи, когда бывшие священники принимали ислам. Например, мне доводилось общаться с Али Полосиным. Он, конечно, знал христианское учение. У меня сложилось впечатление, что он принял ислам не из-за религиозной мотивации. Это мое личное мнение. Хотя, видимо, не только у меня оно возникло. Помню, как с удивлением увидел на одном из мусульманских форумов несколько лет назад всерьез высказанное обвинение, что Полосина будто бы специально заслала Русская Православная Церковь, чтобы разрушать российский ислам изнутри. Это, конечно, абсурд, но, тем не менее, показывает, что спектр реакций на «конвертов» может быть очень широкий. Известны мне и примеры людей, которые, обратившись в ислам, затем с покаянием вернулись в Церковь.

– Узнав о том, что кто-то из ваших прихожан планирует стать мусульманином, что вы предпримете?

– Побеседую с ним. Дам почитать литературу. Буду молиться за него.

– Если бы к вам пришел мусульманин, желающий стать православным, вы бы согласились провести таинство крещения? В вашей практике бывали такие случаи?

– Как диакон, я не могу совершать крещение, это делает священник. Но, к примеру, проводи огласительные беседы (подготовку ко крещению) с бывшими мусульманами, желающими стать православными, мне доводилось. Ничего исключительного здесь нет – на каждом московском приходе вы найдете среди прихожан бывшего мусульманина, и каждый священник в более-менее крупном городском приходе имеет опыт крещения мусульман, которые сами пришли ко Христу и попросили принять их в Церковь.