Трудно быть русским

Знаете, что делает старшеклассник, когда узнаёт, что у великих писателей пунктуация и орфография бывают авторскими? — Он немедленно и себя причисляет к их числу и пропуск запятых начинает объяснять тем, что он именно так слышит эту фразу. Самый легкий способ избежать исполнения правил — это заявить, что эти правила не для меня, мол, писаны. В моей вселенной я сам создаю законы для себя же. «Своих холопей мы казнить вольны же, вольны и миловать».

А вселенная Православия тем плоха для анархистов, что она уже обжита. Православие не нужно и не возможно придумывать. Оно началось не с нас. Оно ясно формулирует свои «да» и свои «нет». И, что еще менее приятно — оно не менее внятно формулирует и свои «должно». Даже нецерковные люди представляют, что именно христианство оценивает как грех. И в ответ говорят (устами некоей певички) — «Мне так тяжело! Ведь в этой жизни все, что приятно, или грешно, или портит фигуру!».

Куда в таком случае деваться «свободомыслящему человеку»? В атеизм идти неинтересно. В других религиозных традициях будет схожая ситуация: там свои и тоже издавна сложившиеся правила «орфографии». Откровенно заявить, что ты создаешь нечто совершенно авторское — это риск остаться генералом без армии: другие могут сказать, ну авторское, так авторское, ты верь так, а нам дела нет до твоих законов, на нас их не распространяй. «Вера господина Пузикова» — это не то, чем можно привлечь сторонников и на чем можно создать свою иерархию.

Так что же делать? На этот вопрос ответ давно известен. Надо найти традицию настолько древнюю, чтобы ее имя вызывало уважение, и настолько неизвестную, чтобы от ее имени можно было нести что угодно. Чтобы новоявленный «сын лейтенанта Шмидта» не был разоблачен, желательно предварительно убедиться в том, что реальных наследников и носителей той традиции, на наследование которой ты претендуешь, не осталось в живых. А чтобы дотошные критики не начали сопоставлять твои разглогольствования с пусть и не живыми, но все же вполне реальными историческими текстами — лучше найти такую традицию, которая была в силу своей древности бесписьменной, до-письменной. Идеально говорить от имени «посвященных неандертальцев». Тут уж точно никакие «свидетельства современников» не всплывут. Но поскольку современным людям не очень хочется походить на неандертальцев, то поэтому надо искать что-то более «цивилизованное». Но все равно — бесписьменное.

И тут ничего лучше «древних русов» не придумаешь. Их когда-то боялась Европа (не то что нас с вами). Советские учебники истории говорили о них только хорошее (мол, даже рабовладения у них не было). Никаких текстов с изложением своих взглядов они не оставили. Так что отрасти волосы, покрась их в блондинистый цвет, свяжи тесемкой — и неси от имени «Сварога» и «Перуна» что хочешь. Это неизвестный мир, в котором можно утвердить свои собственные законы. Мир мертвый, и потому неспособный сопротивляться завоевателю. И можно самому решать, «символом» чего будет «Даждьбог», какие жертвы надо приносить русалкам и сколько жен можно вводить в свой дом.

Это и есть главная причина, по которой люди, неспособные к дисциплинированию своей мысли и своего сердца, вдруг объявляют себя «русскими язычниками». Беда в том, что своё собственное бессилие они выдают за проявление «мужественности»; свою неспособность жить в реальной России, России, чья история пронизана православием, они выдают за некое преимущество, которое у них якобы есть перед христианами. На самом же деле это обычные эмигранты. Просто кто-то уезжает из России в Израиль, а кто-то — к «кривичам».

И это не такие уж и разные направления. Западные (и «прозападные») «общечеловеки» весьма приветствуют рост любого язычества. Все, что угодно — лишь бы без Христа. Тут «гражданская религия» США вполне созвучна чаяниям язычествующих русских «националистов». Различие у них лишь в аргументации. С точки зрения «общечеловеков», строящих «новый мировой порядок», православие должно быть устранено потому, что оно слишком агрессивно, слишком укоренено в прошлом и слишком сопротивляется нормам «политической корректности» . А с точки зрения неоязычников православие должно быть устранено потому, что оно слишком миролюбиво, слишком пассивно, неагрессивно и недостаточно укоренено в прошлом.

«Неоязычники», клянущиеся в любви к русскому народу, на самом деле этот народ презирают. Не с народных былин и не колыбельных начали они свой путь к языческим кострищам, а с масонско-оккультной макулатуры (Блаватской, Штейнера, Рерихов и т.п.). Если бы они любили русский народ и были воспитаны на его преданиях, то они полюбили бы православие. А они, видите ли, отказывают народу в доверии. Мол, народ предал «веру дедов» и тысячу лет шел не в том направлении. Что ж, господа националисты, извольте узнать английскую (уж, простите) поговорку: «Любишь меня — люби мою собаку!». Любишь русский народ? — Так изволь полюбить и то, что этот народ полюбил всем своим сердцем. Пойми и полюби то, за что этот народ клал свои жизни. Скажите, господа «националисты», патриотично ли поступил св. князь Михаил Черниговский, отказавшись пройти через языческий «очищающий огонь» в ставке татарского хана и приняв смерть с именем Христа на устах?

Любить человека — значит принять и то, что для этого человека дорого и им ценимо. Так и любить русский народ значит принять то, что сам этот народ считал своей высшей ценностью. А что именно русские считали своей высшей ценностью — было хорошо видно в любом селе: над нищими избами с земляными полами возносила свою главу колокольня с золотым крестом. И это отнюдь не было следствием «притеснения» и «эксплуатации». Вот сценка из XIX века. В некоем сельском храме обветшалось богослужебное Евангелие: и переплет растрепался, и странички истерлись_ Прихожане решили купить новое. По «миру» собрали копеечки и отправили в город, в епархию за покупкой батюшку и доверенного от общины. По возвращении с новоприобретенным Евангелием село собирается отслужить благодарственный молебен. И вот, когда по ходу молебна священник произносит уставное возглашение: «От Луки святаго Евангелия чтение!», храм вдруг наполняется ропотом: «Почемуй-то от Луки?! С какой это стати только Луки?! Мы все давали! Это и наше Евангелие тоже!».

Да, было и двоеверие. В тех же селах были и ворожеи, и знахари... Люди, бывало, этими языческими «спецами» — пользовались. Но — не служили. Служить Богу они шли в христианский монастырь. Слов «о душе» и «о Боге» ждали от христианского монаха.

Не понимая внутреннего строения русской души, неозычники не понимают и всего хода русской истории. Им никак не удается совместить свое обвинение христианства в «пацифизме» с тем довольно-таки немалым обстоятельством, что Русь стала мировой державой, Империей именно в христианский период своей истории. Либералы высмеивают «русскую леность» (мол, в русских сказках все мечты про скатерть-самобранку да самодвижную печку — как будто в немецких сказках все мечты — про двенадцатичасовой рабочий день!), — не замечая, что это, очевидно, от лености Россия «распухла» на шестую часть суши. Неоязычники также не ведают, как им справиться с этим весьма неудобным для них обстоятельством.

Сопоставьте плюс к этому еще несколько исторических фактов. Славяне считаются ариями? — Да. Где прародина ариев? — Евразийская степь. Арии были кочевниками-скотоводами? — Да. Но где же оказались первые русские государственные образования? — В лесной зоне между Карпатами и Окою. Что это значит? Да то, что славяне-язычники были выдавлены из родных степей в леса более сильными евразийскими племенами. И только православные славяне смогли вернуть себе контроль над «Дикой степью» и над землей общей арийской прародины.

Впрочем, за одно мы можем быть благодарны неоязычникам. За их честность. Они открыто делятся своими мечтами о том, какому геноциду они подвергнут христиан. Открыто пишут о том, какие кровавые жертвы они будут приносить своим старо-новым богам. Благодаря их откровенности снова становится ясно — от чего именно христианство спасло мир.