Философия телевидения
Расшифровка записи программы «Образ жизни» на радио Град Петров. Гость программы – профессор Константин Семенович Пигров, доктор философских наук, заведующий кафедрой социальной философии и философии истории СПбГУ.
К. Пигров: Марина Валентиновна, прежде всего, конечно, мои суждения очень субъективны. Когда я готовился к этой встрече, я понял, что я не представляю какой-то профессиональный цех здесь. Перед телевидением все мы оказываемся субъективными и очень одинокими, и поэтому мне кажется, что моя субъективность здесь как-то оправдана. Вы говорите, конечно, совершенно справедливо. Я бы сказал еще и жестче: я просто ненавижу телевидение, но жить без него не могу.
К. Пигров: Когда, скажем, я читаю книгу, я себя уважаю. Это даже не обязательно Шекспир или священная книга. Когда я просто читаю беллетристику, я себя уважаю, но когда я смотрю телевидение, я себя не уважаю. Но все-таки смотрю. С этой точки зрения мои отношения с телевидением – это некий роман, роман долгий и мучительный. Вы не представляете себе, насколько долгий это роман, ведь я смотрю телевидение больше пятидесяти лет, с середины 1950-х годов. В пятидесятые годы в семье появился дедушка советского массового телевидения «КВН-49».
К. Пигров: С маленьким сереньким экранчиком, и там показывали фильмы и спектакли, которые меня совершенно не задевали, и включенный телевизор был для меня не более интересен, чем тумбочка, на которой он стоял. То есть тогда никакого романа не было, но потом... Кстати, а вот
К. Пигров: А какие были дикторы на радио! В детских передачах мне очень запомнился выразительный голос Марии Петровой.
К. Пигров: А вот в шестидесятые годы телевидение не представляло для меня проблем. Оно было просто скучным. Может быть, дело во мне было, а не в телевидении. Я просто плохо понимал, о чем идет речь. Тогда я общался с нашим великим психологом Борисом Герасимовичем Ананьевым, и он мне как раз говорил о телевидении, именно в шестидесятые годы, что телевизор смотрят не потому, что это интересно, а потому, что надеются там увидеть что-то интересное. Потом я сопоставил это со словами Салтыкова-Щедрина, который говорил о газетах. Он говорит, что газета напоминает некоего развязного человека, который вломился в наш дом, развалился на диване и разглагольствует о всякой чепухе, но вы его терпите, потому что он знает что-то такое, чего вы не знаете. Вот и телевидение: я его не терпел и не смотрел, но люди терпели, они думали, что там есть что-то важное. А теперь телевидение стало интересным: красочный экран, от которого трудно оторвать взгляд, большой экран. И в то же время скука осталась, но она стала мучительной: ты скучаешь, но смотришь.
К. Пигров: И агрессивной, потому что она себя навязывает. Ты скучаешь и не можешь оторваться от экрана. Вот это, конечно, большая проблема. В чем же тут дело? Я не склонен ругать телевидение. Я пытаюсь просто понять. Может быть, дело вообще не в телевидении, а во мне, может, мы не умеем смотреть телевизор.
К. Пигров: Тут и отношения с ближними тоже очень интересны. Люди провоцируют, ближние и сослуживцы провоцируют: «Как – ты не смотрел? Вся страна смотрит сериал «Мастер и Маргарита», а ты не смотришь!» И ты чувствуешь себя каким-то отщепенцем. Людям кажется, что по телевидению обсуждаются важные вопросы. Не будешь смотреть – отстанешь, будешь не в курсе. «Как – ты что, не знаешь, что у нас теперь генеральный прокурор не Устинов, а Чайка? Это очень важно!»
К. Пигров: Для меня, слава Богу, пока не важно, кто у нас генеральный прокурор. Или другой вопрос, который обсуждается на телевидении: продавать или не продавать доллары. Тут, хоть для меня этот вопрос никогда не стоял в практической плоскости, но если мне по телевидению настойчиво говорят, что нужно продавать доллары, я как-то не верю. Это такое «по секрету всему свету». Тут мы подходим, по-моему, к первому существенному моменту: телевидение – это некое зрелище, которое лживо органически. Даже если вы приходите на телевидение и говорите правду, то все равно это становится ложью.
К. Пигров: Да дело уже не в этом. Сама ситуация приводит к тому, что любая тема в телевидении превращается в ложь, причем я бы не исключал хваленые каналы вроде «Культуры» или «Discovery». Почему? Я думаю, потому, что ты слишком пассивен и – вот тут я скажу это ключевое слово – ты безответственен. Ты безответственен. Вы чувствуете: я не на телевидении ставлю акцент, а на себе. Тобой можно манипулировать, потому что ты безответственен. Телевидение анонимно, в нем всегда ситуация такова, как будто ты подглядываешь в замочную скважину, и в каждую минуту можно незаметно уйти, что невозможно в театре. Если я посередине действия встаю в театре и выхожу, это поступок.
К. Пигров: Позиция, а вот когда я переключаю на другую программу – я могу даже выключить этот телеприемник – здесь никакого мужества не надо, хотя, тем не менее, мы просто и не выключаем. Перед нами какая-то вопиющая безответственность зрителя. Когда я, например, смотрю два-три фильма сразу, я не хочу и не могу сосредотачиваться…
Я полагаю, что главная проблема – это зрительская проблема. В некотором роде, как есть рецептивная эстетика Яусса, где центр тяжести не на произведениях, а на том, как они воспринимаются публикой, эти произведения, так и к телевидению, я думаю, нужно подойти рецептивно. Чтобы понять телевидение, надо понять, как оно воспринимается. Это первое. Но и второе: дело в том, что в самом телевидении есть одна такая проблематичная черта, которую я бы назвал эфемерностью. Представьте себе, что Вы приходите в библиотеку, вам книжку не выдают на дом, вам ее не дают в руки подержать. Библиотекарь сам открывает и держит, и переворачивает страницы: читай…
К. Пигров: Библиотекарь держит книгу, сам переворачивает страницы, не всегда по твоей просьбе, кстати. Вот так обстоит дело с телевидением. Тебе показывают новости, но когда они прошли, надо быть большим профессионалом для того, чтобы ты мог выцарапать новости какой-то даты. Например, как бы мне хотелось посмотреть новости, скажем, эпохи Карибского кризиса. Как развертывался Карибский кризис в новостях, или, скажем, смерть Брежнева, или начало перестройки.
К. Пигров: Не исключено. Во всяком случае, есть люди, у которых есть монополия владения этими архивами. Конечно, успех исторических хроник, скажем, Николая Сванидзе стоит именно на том, что он имеет доступ. А я-то полагаю, что каждый человек в принципе может и, я бы сказал даже, должен иметь доступ.
К. Пигров: Кстати, как интересно читать старые газеты, интереснее, чем свежие.
К. Пигров: У нас нет министерства правды. Помните, у Оруэлла было министерство правды, которое вырезало новости из прошлого…
К. Пигров: …Но фактическая монополия на владение архивными телематериалами есть, и это, как мне кажется, главная проблема. Ее надо преодолевать. Если телевидение сделает открытыми свои архивы, то тогда мы сможем двигаться по пути преодоления этой эфемерности и органической лживости, я думаю.
К. Пигров: А теперь я о некоторых главных моментах в телевизионных передачах хотел бы сказать. Я бы хотел выделить три главных сюжета. Три главных сюжета – это точное время, это первый, главный сюжет на телевидении. Если ничего не будут показывать, достаточно одного точного времени. Второе – это погода, что, кстати говоря, не так уж несущественно, потому что передачи погоды воспитывают патриотизм, и когда я смотрю на свою великую страну, где температуры так прекрасно распределены, я исподволь люблю свою Родину. С этой точки зрения, конечно, «Euronews», которые показывают нам Европу, как бы нас зовут туда: вот в Барселоне, оказывается, тоже 24 градуса и тоже хорошо.
К. Пигров: Да. Вот первое – время, второе – это погода, а третье – это конечно, реклама. Если можно, я скажу про рекламу.
Первое: мой опыт показывает, что хорошие вещи по телевидению, да и вообще нигде не рекламируют, поэтому если что-то рекламируется, то это означает, что именно этого покупать и не нужно.
К. Пигров: Не помню.
К. Пигров: Там другие пределы, поэтому рекламу автомобилей я воспринимаю, как передачу с Марса. Никто не верит рекламе, мне кажется…
К. Пигров: Да, но товары не важны в данном случае. Реклама важнее товара, который рекламируется. Где теперь этот банк «Империал»? Неизвестно. Но исторические миниатюры, снятые талантливыми режиссерами и актерами, остались в памяти народа. И спасибо им за это. Причем еще какая вещь: над рекламой надстраивается законодательство по поводу рекламы, и реклама высмеивает это законодательство. Как, скажем, высмеивается запрет показывать людей в рекламе пива. В итоге законодатели в свете дурацкой рекламы выглядят вообще круглыми идиотами. Вот это, конечно, то, что никакому Кафке еще не снилось. Я хотел бы обратить внимание на то обстоятельство, что телевизионная реклама поразительным образом задает менталитет нации. Мы помним, как в «Дон Кихоте» Рыцарь Печального Образа и его замечательный оруженосец ведут бесконечные диалоги. Они разговаривают на разных языках, если Вы помните, потому что Дон Кихот все время говорит цитатами из рыцарских романов… Сегодня Дон Кихот говорил бы на языке «Властелина колец», а Санчо вместо поговорок изрекал бы рекламные слоганы: «Надо чаще встречаться», «Управляй мечтой», «Не все йогурты одинаковы». Это уже менталитет нации, вот что существенно.
И вот тут мы приходим к одному моменту. В чем дело? Реклама – это короткая, мощная по своей значимости миниатюра, которая очень часто повторяется. Мы ведь не любим рекламу за то, что реклама нас напрягает, она навязчива повторением своим. Я думаю, что именно реклама дает нам некоторые уроки для того, чтобы связать вопрос о телевидении как таком народном развлечении с вопросом образования народа. Мои проекты, может быть, утопические, строятся как раз на том, чтобы сопоставить телевидение и школьные учебные программы. Я могу себе представить, как школьная история будет представлена в нескольких десятках сериалов, скажем, где школьным учебникам соответствовали бы исторические сериалы, сделанные высокохудожественно, конечно. То же самое и школьный курс литературы или школьные курсы географии. Вы обратите внимание, что зрители новостей очень часто плохо себе представляют, где находятся страны, которые в этих новостях показывают, какая у них история. В этом плане я бы использовал такое не очень красивое и затертое слово, как системность. Нужно обеспечить единство школьного учебника, регулярных телепередач, мультимедийных дисков и в перспективе – компьютерных игр. Телевидение, которое выступает сегодня конкурентом школы, должно стать ее союзником. Нужно поставить вопрос о связи формального и неформального образования. Я думаю, это касается не только того, что лежит на поверхности, например, истории. Конечно, узнать историю из телевидения или литературу – это естественно, но я могу представить себе и курсы математики, и русского языка, и английского, и не так, когда просто копируется, на телевидение переносится школьный класс. Нет. Есть другие пути. Кстати, говоря о русском языке, мне хотелось бы сказать о белорусском и украинском языках. Раз так случилось, раз мы разделились, мы должны учить языки. Мы должны учить не только английский, но и украинский, и мне кажется, что это так обогатит русского человека, знание украинского языка, это такая языковая многомерная вселенная возникнет, когда ты будешь знать славянские языки. И в отношении математики: конечно, нельзя школьные уроки переносить на телевизионный экран, и школьные учителя-зануды отучили нас от наслаждения математикой. Математика – это одна из радостей жизни, и телевидение может вернуть это.
К. Пигров: Были, конечно. А как люди любят заниматься языком, как они любят язык! Кстати говоря, есть замечательные примеры. Вы помните: «АБВГДейку»?
К. Пигров: Мои дочери научились читать именно по «АБВГДейке». А «Радионяни» какие великолепные? А еще по радио беседы о русском языке, которые были любимы народом. Где теперь эти передачи?
Мне кажется, что выход телевидения – это постановка вопроса о том, что это образовательное, тотально образовательное зрелище, причем и реклама тоже носит образовательный характер.
К. Пигров: Да. Но мы понимаем образовательность как какой-то перенос школьного класса в телестудию…
К. Пигров: Нет, нет. Насчет музыки я тоже склоняюсь к тому, что то, что Вы говорите, это скорее утопия. Видите, с музыкой очень серьезно, потому что мелос – это некая стихия, как погода. Она не может быть законодательно отменена. Да, с музыкой очень сложно, но работать тут надо.
10722 |
|
Константин Пигров, доктор философских наук |
| Ваши отзывы |
| Версия для печати |
| Смотрите также по этой теме: |
Телевидение, для которого мы стали чужими (Психолог Лидия Матвеева)
Современное состояние СМИ – плод недоцивилизованности среды (Виталий Лейбин )
Фильтруй! (Любовь Фролова)
Средства массовой информации и манипулирование сознанием (Г. Шиллер)
Культурный империализм: источники, содержание и современные модели (Г. Шиллер)
Гипноз и телевидение (Психолог Л.П. Гримак)
Средства массовой информации - современные средства манипулирования (Психолог С.А.Зелинский)
День на ТВ (Светлана Хмырова)
ТВ способствует утрате духовной и культурной идентичности (Александр Якуба, Николай Ивашов )
Виктор Клайн, клинический психолог, г. Солт-Лейк-Сити
Психолог Наталья Домкина
Психолог Светлана Швецова
Дмитрий Семеник
Морган Скотт Пек
Дмитрий Пастернак-Таранушенко
Дмитрий Семеник
Александр Ипатов, президент российской национальной федерации Ояма киокушинкай каратэ-до
Психолог Александр Колмановский
Евгений Ройзман
Александр Фомичев
Психолог Александр Колмановский
Марианна, 25 лет
Александр Оликевич, промышленный изобретатель, отец троих детей
Кризисный психолог Михаил Хасьминский
