Фастчтиво

XXІ век – век не только прогрессивных инноваций, но и период различных побочных негативных явлений. Пластиковая жизнь, фастфуд, Интернет-зависимость, неограниченная страсть потребления… Суета сует, пожалуй, еще не знала более бешеного ритма, столь интенсивной пульсации. Одноразовая жизнь порождает потребность в одноразовой литературе, точнее, в некоем чтиве, развлекающем, но не развивающем. Само существование данного явления вполне нормально и естественно (также, как и попсы, мыльных опер), спрос всегда родит предложение, общество потребления даст «заказ» на фастчтиво. Ненормальна и даже опасна массовость, системность рассматриваемого явления, превращение его в некий безжалостный бизнес, сметающий все на своем пути.

«Ураган бестселлеров»

Именно так назвал параграф своей книги «Шок будущего» футурист Элвин Тоффлер. «Интерес публики к книге – даже очень популярной книге – постепенно угасает. Судя по списку бестселлеров, публикуемому в «Нью-Йорк таймс», средний срок жизни бестселлера быстро уменьшается. Разумеется, год на год не приходится, а некоторые книги выбиваются из общего ряда. Эти тенденции можно понять только в том случае, если осознать явление, лежащее в их основе. Мы – свидетели исторического процесса, который с неизбежностью приведет к изменению человеческой психики. Ибо во всех сферах жизни… наши внутренние образы реальности в полном соответствии с возрастающими темпами внешних изменений становятся все более временными, недолговечными. Мы создаем и используем идеи и образы все быстрее и быстрее, и знания, как люди, места, предметы и организационные формы, приобретают все менее устойчивый характер».

Вот они – основные характеристики фастчтива – временность, отсутствие устойчивости, одноразовость.

Основным аргументом «за» поддержание массового существования lowbrow literature (т.е. низкой, буквально – низколобой литературы; данный термин употребляется рядом западных исследователей, например, Джоном Сибруком, Питером Свирски) служит тезис о потребности в ней, спросе определенных социальных групп. Данный факт действительно имеет место быть. Однако, возможно ли оправдывать с помощью него массовую кормежку людей ширпотребом?! Следуя данной логике, надлежит разрешать все, на что только существует потребность, в т. ч. социально негативные явления.

Почему же потребность в фастчтиве так сильно возросла за последнее время?

Определенно, здесь действует целый комплекс причин, факторов. Однако, считаем, что спрос, в данном случае, есть явление искусственно вырабатываемое, имеющее вектор направленности. Фастчтиво приносит колоссальные доходы согласно давно известной экономической цепочке «товар – деньги – товар» (купил, прочитал, купил и т. д.). Настоящая литература же выбивается из сего замкнутого круга, она притормаживает сей бешеный процесс, соответственно, уменьшает прибыль.

Не будем забывать о том, что всегда есть возможность, хотя бы самую малость, направить сей выработанный искусственно спрос в другое русло. Заниматься этим должны все, начиная от семьи и заканчивая государством.

Аргумент № 2, выдвигаемый в защиту фастчтива, – тезис о поддержании самого чтения как процесса, который имеет тенденцию исчезновения, отмирания. Во-первых, существует ряд мнений о том, что процесс чтения, вопреки расхожему мнению, растет в геометрической прогрессии, увеличивается, а не уменьшается в наш информационный век. Во-вторых, «чтоб мудро прожить, знать надобно немало, два важных правила запомни для начала: ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало» (Омар Хайям). Считаем, что необразованность лучше, нежели «начитанность» ширпотребом, ведь «темный» человек знает об отсутствии у него определенных навыков. Любитель же фастчтива, зачастую, выступает литературоведом, критиком, судьей, аксиологом, основываясь на имеющийся у него «кухонный» мировоззренческий багаж, сформированный lowbrow literature. И вот такой его подход может быть весьма опасным, полузнание – страшное явление, даже/особенно в духовной сфере жизни общества.

Что характерно, исследователи, стоящие на позиции оправдания и защиты фастчтива, люди, хорошо знакомые со всей highbrow literature (высокой, высоколобой литературой). Тезисы «за», выдвигаемые ими, все обоснование написано строгим, логичным, красивым литературным языком. Пожалуй, данный аргумент, как нокдаун, против него не пойдешь. Стали бы они тем, кто они есть, если бы с раннего детства воспитывались на попсовом чтиве?!

А где же та грань, которая отделяет lowbrow от highbrow literature? Действительно, сложный вопрос. Ведь, например, когда-то романы Чарльза Диккенса считались легким чтивом. Например, объем «Лавки древностей» приспосабливался к заказу журнала «Часы мистера Хамфри», а само произведение – к возможности семейного чтения. Но вот только легкое чтиво не обязательно есть ширпотреб. Первое – явление естественное, необходимое, второе – негатив, подлежащий обличению, искоренению. Легкое чтиво есть определенный вид литературы, вызывающий, однако, мысли, суждения, содержащий в себе частичку чего-то хорошего, вечного, любимого. Ширпотреб же будоражит низменные страсти, бунт плоти, притупляет интеллектуальную деятельность. После прочтения вы, как правило, не сможете вспомнить даже имени автора, не то, что заинтересоваться его биографией. А сама книга через неделю сменится другой… И таков бесконечный круговорот.

Изящная словесность

Именно так именовали художественную литературу в XІX веке. Ее не стоит навязывать, к ней необходимо разумно и потихонечку приучать (начиная с собственных чад).

Изящная словесность сложна, многогранна, относительно вечна. Наряду с текущими потребностями (так сказать, с историческим социальным заказом), она способна «зацепить» частичку вечного, нескончаемого вовеки, исследуя самого человека, его бессмертную душу, психику. Волнуют ее не только внешние колебания, но и глубинный внутренний мир. Читая, хочется взять в руки карандаш, что-то подчеркнуть, выделить для себя, задуматься, обсудить, узнать о том, как жил автор произведения, чем дышал. А через какое-то время ты хочешь пережить прочитанное вновь, и возвращаешься к этой книге.

И, благо, сегодня существует литература, пусть отдаленно, однако, приближающаяся к изящной словесности. Иногда она легка (читается без особых затруднений), но, тем не менее, весьма глубока, порой подталкивающая человека обратиться к чему-то еще более выдающемуся, вечному. Таковы, например, на мой взгляд, Николай Блохин, Андрей Максимов. Так, после романа Андрея Марковича «Найти Иисуса», хочется почитать Книгу книг – Библию, в особенности Новый Завет (в связи с описываемыми в романе событиями). Да и любимым писателем Максимова является не кто иной, как Н. В. Гоголь, в миры которого он погружается после тяжелых трудовых будней. Блохин в своих художественных произведениях поднимает весьма болезненные и актуальные проблемы современного российского общества.

Вот, какой, на наш взгляд, должна быть настоящая литература. Культурной, прежде всего. А чтобы определить, что перед тобой – ширпотреб или словесность, необходимо, видимо, самому стать культурным человеком, впитав все лучшее, светлое, что было создано Богом и людьми на планете Земля.

Realisti.ru